Лускан
Мэйлум. Поразительно, но перед ним действительно была Мэйлум.
Лэй не до конца верил себе, прокручивая в памяти связанные с ней воспоминания, одно за другим. Его расовая память была пусть и не абсолютной, но очень хорошей, но в этом конкретном случае он был уверен, что помнит ее совсем по другой причине. Все их столкновения, все их короткие разговоры, урывки, фразы, взгляды, жесты – одно впечатление, недосказанное, немного таинственное, но в то же время словно бы обещающее. Будто бы она могла бы сказать, показать ему намного больше, если бы только обстоятельства сложились иначе. Подобное впечатление бывало нечасто – по крайней мере, его светлый вариант. Лускан до сих пор помнил мрачную уверенность, которую ощутил, когда впервые встретился взглядом с желтыми змеиными глазами Хитреца: он даже не представляет, в какое количество проблем втянет его эта полукровка.
То, что он ощущал, вспоминая все те немногие разы, когда Случай сталкивал его с Мэйлум, было словно бы вселяющим надежду… интригу… интерес. Как будто бы какие-то высшие силы, дразня, напоминали ему, что поглотившая его рутина незаконной работы на воров и контрабандистов – не единственное, что может случиться с ним. Словно бы он и не потерян; словно бы и надежда есть.
Она оказалась рядом значительно быстрее, чем он ожидал. Расслабленный, как бывал только в присутствии тех, кому доверял, Лускан воспринимал мир медленнее, «обычнее», а не как воспринимал бы его грискорнец. Поразительно, насколько же противоестественным был хотя бы даже этот момент. Во многих смыслах – он не доверял Мэйлум, как мог бы доверять верному товарищу, другу, он вообще не мог ей доверять, он совершенно ее не знал; но это упрямое, не желающее уходить, постоянно напоминающее о себе ощущение, что от нее, едва ли не единственной, он может не ждать удара в спину.
Лускан ответил ей не сразу, кажется, выпав из времени. Пусть смысл ее слов доходил до него замедленно, ее живые, веселые интонации вызвали его невольную улыбку. Взгляд переливчатых зеленоватых глаз отмечал, кажется, каждую деталь: ее непосредственные движения, тот милый, как бы невзначай поправленный рюкзачок… ее одежду, такую… верную, подходящую. Ее волосы, забранные вверх, заплетенные и невероятно-красные, того самого красного цвета, который не встречался ему практически никогда. Ранее Лэй не задумывался, считает ли он красный цвет волос на женщинах самым прекрасным, но сейчас подобная пусть категоричная оценка настойчиво стучалась в его разум, вытесняя нормальные, нужные сейчас мысли. Он встречал прекрасных обладательниц алых волос и ранее, в конце концов, он довольно близко знал Лайн, но… он впервые за долгое-долгое время испытывал ощущения истинно таллорилского любования чем-то красивым.
Он отметил ее глаза, их яркий цвет, практически свет, тонкие, благородные черты лица, изысканную линию шеи… шеи…
- Чай, чай… чай, очень… заманчиво, и…
Что-то расово-хищное, холодное, агрессивно-воодушевленное напомнило о себе, и Лускан с поразительной четкостью вдруг ощутил реальность, ощутил себя, лес вокруг, ветер, иной воздух… все. Ощутил и встрепенулся, игнорируя слишком явно ощущающиеся сейчас клыки и, улыбнувшись ей в отчет еще чуточку более явно, ответил, пожимая плечами и стараясь выглядеть хотя бы отчасти столь же тепло, какой теплой казалась ему Мэйлум.
- Я… да. Сколько всего разом. Не знаю, на что отвечать, - он издал какой-то нервный, дерганый смешок, и рассеянно потер шею, - Я… никого не граблю, это точно могу сказать. Думаю, это не мое. Я слишком переживаю, не пострадал ли кто.
Он был совершенно уверен, что несет несусветную чушь, и чем дальше, тем более чушистую чушь. И как она только решила заговорить с ним после всех нелепых сцен их ранних взаимодействий?
- Я изучал окрестности. Я не знаю, сколько еще пробуду в Итиле, и мне пока оказалось совершенно нечем заняться, так что я просто убивал время. В свою очередь, что ты делаешь «в земле и грязи посреди леса»?